6. Королевские Ботанические сады Кью - страсти по живописности. Вечер у Шекспира

 

 

Кью. Пагода и самолет

Подуставшая, но горящая желанием увидеть красоты Кью группа энтузиастов совершила короткий переезд на наземном метро над крышами коричневых кирпичных домиков и бесчисленными маленькими садами.

Здесь начинается путь к Королевскому Ботаническому саду

Извивами улиц мы прошли от тихой станции к мощной кирпичной стене с гербами и несколькими воротами. Одни из них были главными... Большой магазин при входе торговал книгами о садах и цветах, о Кью рассказывал только толстенный том с историей Королевского Общества садоводства: пришлось удовлетвориться картой, выданной вместе с буклетом. Между тем ранняя история Кью крайне интересна.

Пейзаж Кью. 1762

Старинный дендропарк был расширен и превращен в роскошный пейзаж в середине XVIII века. Заказчица, вдова принца Уэльского Августа, не вмешивалась в работу садового архитектора, поэтому он опробовал здесь свои теоретические идеи. Этим архитектором был знаменитый Уильям Чемберс, один из столпов английского неоклассицизма, автор проектов Сомерсет-Хауса и королевской коронационной кареты.

Портрет Уильяма Чемберса. Художник Френсис Котс. 1764

Чемберс – представитель второго поколения английского Просвещения. Он родился в 1723 году в Швеции, в семье английского купца и благодаря торговым делам несколько раз посетил Китай. Страна увлекла его своей архитектурой и, конечно, садами. Помимо Швеции и Китая, он видел много культур и стран, а архитектуре учился во Франции и Италии. Еще в начале своей карьеры он был приближен ко двору – назначен преподавателем архитектуры к принцу Уэльскому, а когда тот стал королем Георгом III, Чемберс, был назначен королевским архитектором. В это время он начинает работать в Кью, а в 1757 году печатается его первая книга о китайском искусстве - "Образцы китайских построек, мебели, одежды, машин и инструментов". Она не только заинтересовала, но и озадачила читателей. Помимо всего обещанного в заглавии, архитектор подробно описал и сады китайцев. Его рассказ – увлеченный и полемичный, он все время подчеркивает то, чего не хватает в садах Европы. К сожалению, книги Чемберса на русском языке не выходили (кроме крошечной брошюры времен Екатерины), а теория его очень важна для судеб пейзажного парка. Поэтому я приведу небольшие выдержки в своем переводе.

Руинная арка в Кью (вид с юга) на гравюре Уильяма Чемберса...	...И в наши дни

Чемберс хвалит живописные и ландшафтные качества китайских садов. Их создатели "подобно европейским художникам собирают в природе наиболее приятные предметы, кои стараются соединить таким способом, чтобы не только показать выгоды каждого из них, но равно и объединить их, создавая изящное и поразительное целое". "Природа есть их образец, и цель их подражание ей во всех ее прекрасных неправильностях. Их первое соображение — о форме местности, будь она плоской, наклонной, холмистой либо горной, обширной или малых пределов, сухой или болотистой, изобильной реками и источниками или подверженной недостатку воды; ко всем сим обстоятельствам они относятся с великой заботой, избирая расположения, которые, будучи сообразны местности, могут быть исполнены с меньшими расходами, скрыть ее недостатки и выставить достоинства в наиболее выгодном свете".

Руинная арка в Кью (вид с севера) на гравюре Уильяма Чемберса...	...И в 2010 году

Но читателей того времени поразили не эти восхваления, вполне понятные в устах представителя "пейзажной революции". Чемберс утверждал, что у китайцев все садовые сцены бывают трех видов – приятные, ужасающие и чарующие. Архитектор не пожалел красок для двух первых видов:
"Их чарующие сцены в большой степени соответствуют тому, что мы называем романтическим, и они используют здесь несколько искусственных средств, чтобы вызвать удивление. Порой они устраивают стремительный ручей или поток, проходящий под землей, бурный шум коего поражает слух посетителя, теряющегося в догадках, откуда он происходит; порой она располагают скалы, постройки и иные предметы, создающие композицию, таким образом, что ветер, проходя сквозь нарочно сделанные в них щели и полости, издает странные и необычные звуки. Они вводят в эти сцены всяческого вида удивительные деревья, кустарники и цветы, создают искусственное сложное эхо и выпускают всевозможных причудливых птиц и зверей.
В своих ужасающих сценах они помещают нависшие скалы, темные пещеры и стремительные водопады, срывающиеся со всех сторон горы; деревья безобразных форм, и словно раздробленные в куски порывами бурь; некоторые из них повалены и преграждают путь потокам, выглядя так, будто были подточены неистовством вод; другие кажутся расщепленными и разрушенными мощью молний; постройки либо в руинах, либо полусожженные пожаром, а разбросанные по горам убогие хижины призваны одновременно показать и присутствие, и жалкое состояние обитателей. Эти сцены обычно сменяются приятными. Китайские художники, зная, сколь могущественно воздействие контрастов на ум человека, постоянно упражняются во внезапных переходах и поражающих контрастах форм, красок и теней".

Мало того, что "естественный" сад оказывается крайне искусственным, в нем предлагается строить разрушенные хижины и валить деревья в реки. В следующей книге, озаглавленной "Трактат о восточном садоводстве" (1772), Чемберс не просто рассказывает о Китае, но открыто требует от садоводов диких форм и драматических эффектов. Теперь ужасающие сцены напоминают в его изложении какой-то паноптикум кошмаров: "Летучие мыши, совы, стервятники и всевозможные хищные птицы летают в рощах; волки, тигры и шакалы воют в лесах; голодные звери рыщут в полях; виселицы, кресты, колеса и приспособления для пыток видны вдоль дорог; и в самой мрачной лесной глуши, где дороги неезжены и заросли травой, и где все несет на себе печать безлюдья, находятся храмы, посвященные королю мщения, глубокие пещеры в скалах, и спуски в подземные обиталища, заросшие кустарником и ежевикой; рядом стоят каменные колонны с патетическими описаниями трагических событий, и многих чудовищных актов жестокости, совершенных здесь изгоями и разбойниками былых времен: и дабы увеличить ужас и вместе возвышенность этих сцен, они порой сокрывают в пещерах на вершинах высочайших гор литейни, печи для обжига извести и стекольные заводы; кои высылают вверх великое пламя и постоянные столбы густого дыма, сообщающие этим горам вид вулканов". В конце книги он отвергает возможность подражать китайскому стилю: "Европейские художники не должны и пытаться соперничать с восточным великолепием"; "но пусть они взглянут на солнце, дабы передать его сияние, насколько смогут". Причина этого скепсиса — рутинные приемы большинства садоводов. "Там, где сдвоенные извитые дорожки, разбросанные здесь и тут кусты, норки, вырытые для создания кротовых куч, и надоедливые, непрестанные переделки газонов, лесов и чащ называют Садоводством, не так уж важно, кто будет Садоводом, поселянин или Пуссен". Там же, где принят подлинный стиль, сад "должен быть естественным без подражания вульгарной природе, новым без вычурности и необыкновенным без невоздержности".

На этот раз скандал был страшный. Чемберса обвинили в зависти к Ланселоту Брауну и его садовому стилю, сценам идеализированной природы. Критики припомнили, что он любимчик королевской семьи и на деньги казны устраивает некий "Китай" в садах Кью. Садовод-любитель Уильям Мейсон выпустил памфлет, пародирующий насилие Чемберса над Природой:

Учи ее сластить похвальной песни тон
То видами Йен-Мин, то сказками Ли-Цонг;
Природы Матери забор повергнуть в прах;
Рассудка, истины перескочить ах-ах...

О, нам покоя нет, собрал волшебный зов
Там орды обезьян, здесь ящериц покров.
Тибета страшных псов над лесом лай повис,
Там попугаев треск, котов любовный визг...

Гиганты Африки наш стерегут надел,
Здесь змей шипящий рой, там крик татарских дев...

Бедный архитектор призывал в свидетели китайского художника, признавался, что "одел истину в литературный наряд, дабы обеспечить ей внимательное прочтение", но его садовая репутация была окончательно погублена.

САДОВЫЙ СТИЛЬ НА ПЕРЕХОДЕ ОТ ПРОСВЕЩЕНИЯ К РОМАНТИЗМУ: ИЛЛЮСТРАЦИИ К ПОЭМЕ РИЧАРДА ПЕНА НАЙТА "ПЕЙЗАЖ" (1794)

Идеальная парковая сцена эпохи Просвещения (в духе Ланселота Брауна). Илл. к поэме Пейзаж Р. П.Найта. 1794

Та же сцена, решенная в живописном - романтическом - стиле

А ведь он хотел не таких уж бессмысленных изменений. В неуклюжей, наивной форме Чемберс требовал от садов того, что скоро принес в них романтизм – драматической сцены, ярких контрастов, более бережного сохранения природного ландшафта. У "китайского" скандала было два следствия – больший интерес к "китайщине" в Англии и внимательное прочтение трактатов в континентальной Европе, где романтический импульс пришелся более ко двору. Французы стали назвать пейзажные парки "англо-китайскими", и создали великолепные драматические сцены с грубыми скалами и изящными беседками, например, в парке Багатель на окраине Парижа. В Касселе, Стокгольме, Царском Селе появляются "китайские деревни", а Екатерина II решила включить тексты Чемберса в садовое руководство для русских вельмож.

Что касается Кью, он вышел у Чемберса не нагромождением развалин и бурелома, а широким парком с крупными отдельными деревьями, красиво расстилающимся над Темзой. В его рощицах прячутся маленькие классические павильоны и всего одна развалина – "Руинная арка", дающая эффектные виды с обеих своих сторон.

Кью. Пагода

Венчает пейзаж единственная китайская постройка – исполинская Пагода, выдвинутая к реке и заметная издалека. Пагода, вдохновленная "Железной пагодой" в Нанкине, конечно, декоративна. Тридцатиметровая башня ранее была еще больше похожа на игрушечку – с каждого угла свисал дракон, державший в зубах колокольчик. Однако свою архитектурную роль в пейзаже она играет превосходно – парк подтягивается, приобретает масштаб. Это одно из тех архитектурных "безумств" (follies), которые делают знаменитые сады Англии особыми и – что ни говори – великими!..

Кью. Храм Аретузы среди экзотических зарослей. Фото Елены Лапенко

За девятнадцатый век Кью оброс ботаническими коллекциями, оранжереями, славой передового питомника (здесь размножали гевею для получения каучука). В итоге он стал главным ботаническим садом страны – тридцать тысяч видов живых растений на ста двадцати гектарах и семь миллионов в гербариях.

Кью. Вид на Пагоду от Пальмового дома

В сезон здесь очень многолюдно – два миллиона посетителей в год, но в октябрьское предвечерье парк был почти пуст. Прежде всего поразила его пространность, широкие луговины и дальние аллеи.

Кью. Башня-дымоход

Затем – огромная кирпичная башня, похожая на колокольню. Это затея позапрошлого века – сюда собраны трубы от оранжерейных печей, и выглядит коллективный дымовод очень импозантно.

Кью. Пальмовый дом и китайский лев у пруда

А затем взор обращается к Пальмовому дому – громадной оранжерее, в которой опоры из кованого железа впервые были применены в таких серьезных масштабах. Длина оранжереи – 111 метров, ширина 30 метров и – главное! - высота 20 метров позволили разрастаться огромным пальмам, которые ныне заполнили все ее пространство. Пальмовый дом был построен в 1848 году по проекту Десимуса Бертона, а тремя годами позже в Гайд Парке соорудили Хрустальный дворец – выставочный зал и стекла и железа в пять раз больших размеров.

Кью. Своды и конструкции Пальмового дома	Кью. Пальмовый дом. Под решетками пола - каналы воздушного отопления

В Пальмовом доме пленяет прежде всего его рукотворность. Железные арки и балюстрады украшены орнаментами, каждое изогнутое стекло изготовлено стеклодувом, широкие решетки под ногами пропускают теплый печной воздух.

Кью. Средняя высота деревьев в Пальмовом доме 7 - 10 метров	Кью. Пальмовый дом. Гевею, каучуковое дерево здесь раньше разводили для промышленных целей

Растения распределены по континентам, - не только пальмы, но всевозможные деревья тропического климата. Винтовые лестницы ведут наверх, к кронам этих джунглей, а если спуститься вниз – попадаешь в великолепный аквариумный мир.

Кью. На галере Пальмового дома - перспектива

Прогулка над кронами пальм оставляет сильное впечатление - ты как будто на горах, над волнами тропической растительности, а над тобой стеклянное небо с железными арками.

...И вид вниз. Фото Елены Лапенко

Для меня в оранжерее самым волнующим моментом становятся не отдельные растения и своды, а их соединение, новый зачарованный мир, которого не может быть в холодном Лондоне или Петербурге.

 

Кью. Лестница Пальмового дома	Санкт-Петербург. Оранжерея Ботанического сада

Я все время вспоминал великолепные оранжереи Ботанического сада в северной нашей столице, построенные по проекту Иеронима Китнера в конце того же девятнадцатого века. Заметим, что большая пальмовая оранжерея в Петербурге выше прототипа на шесть метров.

В подвальном этаже под видом демонстрации водных растений устроено несколько экосистем с очень красивой подсветкой и энергичными рыбками.

Кью. В Доме водных растений нашлось место и животным. Фото Елены Лапенко и Бориса Соколова

Популярности Пальмового дома способствует эффектное расположение. С одной стороны – зеркало пруда, с другой – длиннейшая аллея, идущая до самой Темзы и стоящей на другом берегу усадьбы Сайон Хаус.

Кью. Вид из Пальмового дома на пруд, цветники и Музей № 1. Фото Елены Лапенко

Кью. Виста Сайона, идущая от оранжереи в сторону усадьбы Сайон Хаус

С открытой стороны цветники и забавные статуи геральдических зверей, с лесной – невысокие кустики лаванды.

Кью. Пальмовый дом окружают смешные геральдические звери

Кстати, цветники при нас перекапывали и формировали земляные откосы, измеряя их лопатой и линейкой. И еще кстати – в Кью семьсот сотрудников и пятьдесят миллионов фунтов годового дохода. Может быть, вкладывать в качество все-таки выгодно?..

Кью. Цветник около Пальмового дома - формирование рельефа	Кью. Вид на Пальмовый дом с Висты Сайона

Моя душа рвалась к недавно сооруженному ботаническому аттракциону – "Дорожке над деревьями". По пути, на "висте Сайона" нам встретился поразительный дуб, ветви-щупальца которого напоминали древочеловека из "Властелина колец".

 

	Кью. Лакомбский дуб. Фото Елены Лапенко

Табличка сообщила, что этот "Лакомбский" дуб есть природный гибрид турецкого и пробкового дубов, а посажено дерево вскоре после ухода отсюда Чемберса, в конце XVIII столетия. Большое дерево красовалось напротив оранжереи до 1846 года, когда садовник решил устроить на его месте аллею. Драгоценный дуб не срубили, а перевезли вместе с корнями и землей на двадцать метров влево, и он сейчас стоит в шеренге более молодых каменных дубов.

Кью Аллея падубов	Кью. Падубы и безвременники

В Кью травянистые и цветочные коллекции, включая огромный Альпийский дом, размещены по периферии, а аллеи пейзажного центра засажены коллекциями однотипных растений. Представьте себе целую прогулку между остролистными колючими падубами, роняющими кровавые ягоды на лиловатые безвременники!..

Кью. Прогулка по вершинам деревьев

За падубами и прячется "Прогулка по вершинам деревьев". Воздушная дорожка, не такая эффектная, как на фото, образует замкнутый многоугольник, с которого раскрываются не очень дальние виды на сад и древесные верхушки. Видно, что прогулка рассчитана прежде всего на школьников.

Над кронами Кью. Надпись: Женская и мужская половины орешника соединяются по воле ветра	Над кронами Кью. Деревья растут наружу, образуя новое кольцо древесины каждый год

На поворотах к перилам прикреплены кованые дощечки с картинками и не лишенными пафоса надписями: "89 миллионов деревьев живут в Англии в полях, изгородях, садах, парках и на улицах", "Женская и мужская половины орешника соединяются по воле ветра", "Крепкие стены растительных клеток строят небоскребы, которые мы зовем деревьями".

Кью. Вид сверху на Дом умеренного климата

А вот соседний научный аттракцион – Ризотрон, погруженный под землю стенд о корнях и их окружении – совершенно не впечатлил. В темной стене несколько подсвеченных моделей – корни, червяки, ни одного реального объекта... Может быть, там есть и другие секции - холмик рядом тоже подозрительно вспучен, но это все, что мы видели.

Кью. Мост Саклеров

Дорога, уходящая в дальний угол сада, приводит к длинному пруду, обсаженному приводными растениями. И пересекает его по удивительному мосту Саклеров – совсем плоский, с мягким двойным изгибом и сплошной балюстрадой, он кажется естественным продолжением пейзажной дорожки. Это сооружение новое – закончено в 2006 году и получило специальный приз Института Британский архитекторов в 2008-м.

Кью. Утки или гуси?..

Кью. Из дальнего угла парка, за Темзой, виден Сайон Хаус

За ним виден край парка, русло Темзы (берега высокие и воды не видно) и кирпичный с классическими элементами фасад Сайон Хауса на другом берегу.

Кью. Начало Кедровой висты. В эту сторону виден ближний пейзаж...

А повернув налево, можно вновь увидеть Пагоду. Но получится это не сразу – сначала нужно подняться от пруда на холм. Зато впечатление громадное!

...А в эту - открывается вид на Пагоду

Прямая как стрела Кедровая виста длиною в километр, ровные ряды деревьев и закатное солнце сквозь сумрачные серые облака. Пройдя мимо Дома умеренного климата, самой обширной оранжереи Кью, мы подошли к китайской твердыне.

Японский песчаный сад на фоне Пагоды

Я видел с десяток "китайских пагод" – в Царском, Ораниенбауме (только не нашем, а немецком), в Касселе, Дроттнингхольме – но это самая большая и самая стройная из всех. И самая прочная – во время войны рядом упала немецкая бомба, почти не повредив постройку. Вот что значит настоящий, а не "садовый" архитектор! Мне вспоминается запись на полях книги, сделанная в конце эпохи Просвещения нашим универсальным гением, садовником и архитектором Николаем Львовым. Эта книга – " Теория садового искусства" Хиршфельда – с некоторым осуждением излагала теорию "пейзажного" и "китайского" садоводства Уильяма Чемберса.

Надпись Николая Львова на Теории садового искусства: Браво, великий Чемберс!

А Львов, живой и проказливый читатель, восторгался его смелостью и умом. И в конце концов написал своим энергичным почерком: "bravo, grand Chambers!" И я хочу воскликнуть, за всё – и за безумно смелую теорию, и за парк, и за Пагоду – "Браво, великий Чемберс!".

Кью. Японский павильон и сад

Неподалеку от искусственной китайской пагоды стоит настоящий японский домик. Это павильон с британско-японской выставки 1910 года, который недавно окружили чередой японских садиков. Не могу сказать, что это выглядит гармонично или сильно согласуется с башней Чемберса, но как образцы для изучения эти участки очень полезны. Наши люди там все внимательно рассматривали и фотографировали.

Кью. Ландшафт и растения Японского сада. Фото Елены Лапенко

Небо погасло и засвинцовело, ноги отказывались идти, сад закрывался, и мы направились к выходу, полюбовавшись Руинной аркой. Жаль, что она стоит на проходной дороге и у забора – в гуще пейзажного парка эта постройка Чемберса могла бы засиять, подобно руинным и античным аркам в Стоу.

Кью. Руинная арка

Мы видели лишь частицу того, за чем сюда приходят миллионы. Перечислю самое интересное из того, что мы НЕ видели: Дом умеренного климата (самая большая оранжерея), Дом эволюции (разумеется, эволюции растений), Оранжерея Принцессы Уэльской (прогулка через десять климатических зон), Альпийский дом (альпинарий с большой буквы), Дом водяных лилий, Оранжерею ползучих и висячих растений, Дворец Кью (небольшой голландский на вид дом с садиком, ставший дворцом после разрушения прежней королевской резиденции), храмики Короля, Беллоны и Эола, Сад бамбука, Долина рододендронов (благодаря импорту из Индии Британия стала настоящим королевством этих крепких, декоративных в любое время года растений) и Долина барбариса, а также Центр наблюдения за жизнью дикой природы, Барсучья нора и Лоджия жуков-носорогов. Целый мир! Что же, постараемся вернуться сюда в мае.

У озера в Кью. А вот и солнце!

                                                        * * *

Вечером я осуществил свою давнишнюю мечту о елизаветинской Англии – побывал в театре Глобус. Сам Глобус стал воплощением великой мечты, причем отнюдь не английской. Честь воссоздания театра принадлежит американскому актеру и режиссеру Сэму Уэнемейкеру.

	Театр Глобус. Изображения и реконструкция

Интересуясь Шекспиром и играя в его пьесах, он приехал в Лондон в 1949 году, чтобы посмотреть на остатки знаменитого здания. Не найдя ничего, кроме развалин пивоварни, он был возмущен и начал свою многолетнюю борьбу. Преодолев сопротивление муниципалитета, режиссер отвоевал место на набережной неподалеку от первоначального и стал собирать людей и деньги.

 

Сэм Уэнемейкер	Памятная доска Уэнемейкеру: Мечтатель, который возродил театр Глобус	Сэм Скриппс в зале созданного им Шекспировского центра Нью-Йорка

Главным его единомышленником оказался еще один Сэм – Сэм Скриппс, меценат и организатор множества танцевальных проектов в Соединенных Штатах. Два этих фанатично убежденных человека и вернули Англии ее театр. После смерти Уэнемейкера эстафету принял Скриппс, который участвовал в открытии Глобуса в 1997 году.

Лондон. Театр Глобус среди современных зданий Саутворка

Что представляет собой театр Глобус? Как и театр под названием Роза, в котором труппа Шекспира работала изначально, это высокий цилиндрический зал, окруженный фахверковыми стенами – коричневые балки, между ними беленая кирпичная кладка. Сцена расположена в самой настоящей избушке из бревен, встроенной в круг, в партере самые дешевые стоячие места, ярусы прикрыты навесами. А крыши нет... Зрителям советуют запасаться зонтиками (в партере они, кстати, запрещены) и предлагают арендовать подушку, чтобы подложить ее на дубовую скамью. Все как в XVI веке!

Лондон. У сцены театра Глобус

Театр очень посещаемый, поэтому я заказывал билеты заранее. Выпал "Генрих IV", часть вторая – пьеса, в которой серьезные политические события перемежаются балаганом - король потешается над болтовней и проделками своего рыцаря-шута Фальстафа, переодевшись, прислуживает ему, а потом со смехом пересказывает шутки сэра Джона в свой адрес. Несмотря на прохладный вечерний бриз и усталость, впечатление было очень весомое. Во-первых, архаичная обстановка – здание с огромными косыми балками, узким колодцем зала, золочеными украшениями поверх бревен и планок. Во-вторых, своеобразная манера подачи спектакля – негромкая, размеренная, с небольшими паузами для впитывания впечатлений. Аудитория была английская, и реагировала так же негромко, с пониманием и наслаждением каждым сценическим моментом. В-третьих, играли лучшие английские актеры, играли очень гибко, - то резко, то изысканно, с чувством ансамбля, явно отработанным годами. Мне особенно запомнились великолепный в своей бравой грубости Фальстаф и придворный преклонных лет, которому тот набирал войско из инвалидов и юнцов – тихий, слабый, изумительно сыгранный старческий смех, сменяющийся иронической и всепонимающей речью.

Театр расположен среди современных зданий, но вокруг него воссоздан небольшой исторический квартал, а путь к нему лежит через красивый выгнутый Мост тысячелетия, так что уходя в ночи, мы любовались освещенным куполом Святого Павла.

Глобус. Весь мир - театр...